Восемьдесят лет существования Московского Зоологического Сада.

Восемьдесят лет служения Науке и Искусству, творческой научной мысли, творчеству карандаша, резца и кисти…

Восемьдесят лет несения самого доступного и увлекательного знания широким массам, чистой радости миллионам лиц, работы над культурой сердца, насаждения чувства симпатии и сострадания к миру бессловесных тварей…

Восемьдесят лет широкой воспитательной работы среди нашей молодежи!

И охватывая общим взглядом это долгое восьмидесятилетие, нетрудно усмотреть три основных этапа в жизни и работе Зоопарка, отразившиеся на самом названии Учреждения:

Как ни похожи эти три названия — они обозначают три вполне определенные ступени роста и развития Учреждения, три разных понимания его задач, три совершенно разных установок и условий его жизни и работы.

Рискуя заслужить упреки в схематичности, возможно эти три ступени охарактеризовать примерно следующим образом:

Это — время подлинного, яркого расцвета Учреждения. Его не в силах были заглушить ни вражеские бомбы, ни частичная эвакуация, ни неизбежные в такое время перебои по снабжению Сада топливом и продовольствием.

Но даже более того. На фоне горестных утрат, постигших Зоопарк в связи с эвакуацией ряда ценнейших экспонатов, мы с тем большей благодарностью должны расценивать громадные заслуги персонала Зоопарка, его служащих, его администрацию за сохранение оставшегося здесь, в Москве, в это тревожное и героическое время.

Более того. Возможно только изумляться, как в этой обстановке боевого тыла, преданность, энергия, любовь к своему делу обеспечили не только сохранение подавляющего большинства животных, оставшихся на попечении Зоопарка, но и продолжение ряда научных опытов, как и работы по обслуживанию массового посетителя.

И вот наш Зоопарк опять стоит на переломе.

Смолкло грозное гудение вражеских аэропланов. Рев зениток заменился громом боевых салютов, а тревожные лучи прожекторов — каскадами рубиново-смарагдовых лучей, и звезд, взмывающих над стенами Кремля, вещая близость окончательной победы над врагом культуры и цивилизации.

И вот, в предвидении этой победы и восстановления экономики страны, грядущего разцвета всей нашей культуры Зоопарку уже ныне предлагается обдумать планы расширения его работы, чтобы стать достойным имени столицы- Победителя…

И вот, перед лицом этой громадной и ответственной задачи, на пороге нового этапа жизни Зоопарка, нам всем и настоящим, и былым его работникам, естественно спросить: Как обеспечить выполнение этих работ и оправдать доверие Хозяев Зоопарка — и не только Членов Моссовета, но стоящую за ними Русскую Науку и Советскую Общественность, Миллионы посетителей крупнейшего в Союзе Зоопарка? Как всего надежнее и лучше одолеть возможные и неизбежные нас ожидающие трудности?

А эти трудности громадны.

И в предвидение их, уместно вспомнить об одной элементарной истине, обычно правда, забываемой. Эта простая истина, нам говорит, что «истинные трудности нередко возникают именно по прекращении внешних затруднений и помех».

И в самом деле. До тех пор, пока имеются конкретные и объективные помехи и преграды- промахи и неудачи можно объяснять этими внешними причинами. Но стоит этим внешним тормозам исчезнуть — как со всею силой вырастают трудности или сомнения.

Применяя сказанное к настоящему и прошлому Зоологического Сада, можно было бы сказать:

За все те долгие полвека, что наш Сад всецело находился в ведении Общества Акклиматизации — не пользуясь поддержкой царского правительства — все неудачи учреждения можно было объяснять необеспеченностью материальной:

Не было тех промахов, порой несообразностей, которые бы не оправдывали бедностью и нищетой, отсутствием поддержки общества или правительства.

Но в большей степени уместны и оправданы казались эти ссылки на препятствия в течение пяти последующих лет: в первые годы жизни Сада после национализации.

Достаточно напомнить состояние Москвы в ту героическую пору: темная и мерзлая, тифозная столица, голодающее население, и в частности Зоологического Сада. Как его Директору, мне приходилось одновременно бороться и с голодным служащим, и с голодающим животным. Сколько раз за эти долгие пять лет мне приходилось лично выхлопатывать, выпрашивать, вымаливать корма для голодающих животных, перехватывать на улицах Москвы валявшиеся трупы лошадей, массовых жертв безкормицы.

И так легко казалось бы в ту пору ограничиться заботами по сохранению животных, их обереганием от холода и голода и на вопрос: Зачем же Зоосад не

И, однако же мы не пошли по этой линии — но без рекламы и шумихи — в перерывы между собиранием дохлых лошадей на улицах Москвы — старались максимальным образом использовать животных Сада для научных целей. Именно за эти первые голодные пять лет были написаны две капитальные научные работы, проделаны десятки тысяч опытов над их способностями к различению цветов и формы.

Лично мною закреплены на фотоснимках все животные, проверены десятки опытов и наблюдений Дарвина, закреплены в рисунках и таблицах, в сотнях препаратах… Наконец самая ценная, единственная за все время жизни Сада — ежедневно, неуклонно проводились наблюдения над повадками, инстинктами животных, наблюдения, закрепленные в бесчисленных рисунках, сделанных с натуры нашим лучшим рисовальщиком животных и главой художников-анималистов — В.В. Ватагиным.

Можно уверенно сказать, что никогда, ни раньше, ни позднее поголовье Сада не было так многогранно и столь интенсивным образом использовано в отношении научном и музейном, т.е. для науки и широкой массы, как за время тех экономических труднейших лет!

Но удавалось это только потому, что удалось привлечь к этим работам выдающихся ученых и художников — анималистов. Удалось это лишь потому, что вопреки катастрофическим условиям экономическим — нашлись в Саду усердные и преданные делу, полные самоотверженности работники и среди служащего персоналы — вроде ныне здравствующего Ветерана Теплякова.

Но не то — теперь: При открывающихся после окончания войны широких перспективах по восстановлению жизни всей страны, и в частности нашей столицы и зоологического Сада — при той можной и авторитетной помощи, которую нам обеспечивает Моссовет — не станет места для оправдывания в деле неудач на объективные препятствия:

Как Вы используете даваемые Вам возможности — будет единственно и целиком зависеть исключительно от Вас!

И никакие ссылки на наследие «былого» не способны будут искупить Ваших ошибок и погрешностей:

Напротив: в этом прошлом — наряду с многими ошибками и недосмотрами имеется момент — громадной стимулирующей силы, налагающий на Зоопарк громадный долг и величавую ответственность перед культурой Родины.

Как ни расценивать реальные итоги собственно научных достижений Зоосада за истекшие Восьмидесятилетие работали в нем, а отчасти возглавляли Сад нередко крупные ученые-зоологи, порою с европейским именем или во всяком случае — с громадным стажем практиков-натуралистов.

Не случайно — основание Сада связано с московской профессурой, в том числе таким талантливым многосторонним ученым, как покорный Усов, и таким талантливым организатором, как Анатолий Богданов: двух родоначальников московской Школы нынешних зоологов, громаднейшее большинство которых в разной степени стояло близко к Зоосаду. Здесь достаточно напомнить имена: покойного Проф. Житкова и Кожевникова, академика Кулагина, профессоров Дементьева и Турова, Огнева, Гептнера, не говоря уже о непосредственных работниках в Саду — проф. Мантейфеля и П.А. Петряева.

И вот перед лицом этого цвета нашей фаунистической науки (я невольно ограничиваюсь лишь Москвой и высшими лишь позвоночными) да будет мне позволено, здесь, как старейшему Зоологу из группы тех, кого не миновала радостная, но и горестная доля быть Директором Моск. Зоологического Сада — обратиться к нынешней администрации с одним сравнение и одним заветом:

Все мы патриоты нашей героической победоносной Родины гордились и гордимся необъятными ее просторами, воспетыми нашими лучшими поэтами и песнями.

И все же кровью сердца осознали мы за время этих героических и грозных лет, что истинная слава и величие страны и нации определяется не в километрах и гектарах, но достоинством отдельных граждан, нравственною силой населения и величием его руководящих гениев.

И прилагая сказанное к нашему сегодняшнему Юбиляру, можно было бы сказать:

Все мы, причастные к его минувшему и настоящему приветствуем все, что содействует пространственному улучшению Зоопарка украшению построек, и обогащению его животных обитателей.

И все же будем помнить, самые прекрасные постройки и распланировки, самые богатые подборы и коллекций не покроют и не возместят прорывов или упущений в отношении научном.

Никакое поголовье, взятое как таковое — не создаст научной подосновы, а лишенная ее работы Зоопарка будет лишена своих питательных, живительных корней, рискую превратиться лишь в «зверинец» на открытом воздухе.

Больше, чем где-либо — успех работы и залог преуспевания зависит от состава кадров, не одних технических, но и стоящих за спиною их — научных сил, научных деятелей Учреждения.

И подводя итог — моему краткому приветственному слову — разрешите мне его закончить пожеланием, облеченным форму давней и общеизвестной формулы:

«Сначала жить — а потом философствовать»

Так говорили еще в древности.

Корректируя этот известный афоризм, мы сказали бы:

Сначала жить, затем лишь философствовать, чтобы возможно действеннее претворить идею в практику.

И в свете этого тройного требования можно было свести четыре основных этапа жизни Зоосада к следующим четырем вариантам:

Пожелание для будущего, предстоящего восстановительного после окончания Войны-периода:

«Превосходно жить, прекрасно философствовать, предельно максимально проводить работу мысли в повседневный опыт!»